Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ненаглядное пособие

Автор:  Victorian vigilante
Размер: мини
Персонажи: Оз, Гилберт; упоминаются ОП
Категория: слэш
Жанр: юмор, немного романс, modern-AU, ER
Рейтинг: PG-15
Краткое содержание: если человек всерьёз решил подготовиться к экзаменам, он в любом случае это сделает. А вот что будет с вами — другой вопрос...
Примечания: Образ Оза-студента-медика меня порядком забавит. А вообще тут ничего такого нет, просто некоторые распускают руки.
Вариация на тему седьмого дня валентиновой недельки: «Будить оригинальным способом»
Музыкальная композиция, как уже понятно, вольная.

Прослушать или скачать Bedroom Hymns бесплатно на Простоплеер



Свет, пробивающийся из-под закрытой двери, Гилберта не насторожил. Бы.
Если бы не то, что был третий час ночи, Оз до сих пор не сопел, как принято в приличных домах, под одеялом (и ещё под боком у Гилберта — это важно, право слово!), завтра у него был какой-то важный экзамен, а по глубокому убеждению Гилберта, хороший отдых перед экзаменом был более чем необходим.
К счастью, дверь была не заперта, а только плотно прикрыта, да и открывалась легко и без скрипа.
Впрочем, сейчас через всю комнату мог бы промаршировать хоть целый полк барабанщиков и это не вызвало бы никакого эффекта. Оз спал, опустив голову на раскрытый анатомический атлас и прижимая к себе другую, не менее толстую,книгу. Он морщился от падающего прямо в лицо света настольной лампы, но не просыпался: только ресницы чуть подрагивали и губы кривились в притворно-обиженной гримасе. Гилберт только покачал головой, несколько секунд рассматривая представившуюся картину и попытался растолкать Оза.
Оз что-то пробормотал себе под нос и отвернулся, выпустив тяжёлый учебник из рук. В тяжести этой книги Гилберт убедился собственной ногой, на которую она и приземлилась. Он вполголоса выругался, но Оз даже не пошевелился.
Убедившись, что разбудить его никак не получится, Гилберт тяжело вздохнул и как можно аккуратнее поднял Оза со стула. Лишённый атласа, он было недовольно засопел, но тут же успокоился, найдя импровизированной подушке не менее импровизированную замену в виде плеча Гилберта.

Сгрузив Оза на кровать, Гилберт вытер лицо. Несмотря на всю свою внешнюю тонкость и кажущуюся хрупкость, Оз всё-таки был отнюдь не пушинкой и носить его на руках было тем ещё удовольствием. Верней, удовольствие-то было, но только моральное, а вот спина, в отличие от чувств, особой разницы между переносом Оза и недавним перетаскиванием кресла не ощутила.
Недовольный очередной переменой положения, Оз проснулся и теперь моргал с совершенно осоловевшим видом.
— И что я тут делаю? — поинтересовался он, перемежая слова зевками.
— Спать собираешься.
Оз ещё несколько раз моргнул, осмысливая услышанное, и встал с кровати.
— Завтра экзамен, — голос у него был бодрый. Был бы, если бы Оз не зевал настолько отчаянно. — Мне надо читать атлас.
Гилберт, и сам не отличающийся особой бодростью, закатил глаза.
— Не думаю, что тебе будет удобнее спать за столом. И так третьи сутки готовишься, что тебе ещё надо?
Все остальные возмущения Гилберт даже не слушал, молча схватив Оза в охапку и принявшись укутывать его в одеяло.
— Спи давай, — после непродолжительного из-за усталости обоих участников сопротивления предложил он.
— Отпусти только, — жалобно согласился Оз, готовый улизнуть обратно к учебникам сразу, как только Гилберт разжал руки.
Впрочем, дальше края кровати он и сдвинуться-то не успел, тут же притянутый обратно.
— Мне дышать нечем! — возмущённо почти что пискнул он. - Задушишь!
— Ты вполне глубоко дышишь, — сонно отозвался Гилберт.
Озу оставалось разве что смириться с тем, что доучивать его вряд ли отпустят.

Под утро Гилберту почему-то снилась служба в церкви, неопределённо напоминающая отпевание. Причём отпевали, судя по всему, его самого, да и молодой священник явно проявлял зачатки некрофилии, зачем-то очень сосредоточенно оглаживая лежащего Гилберта ладонями.
«А вот извращениями я с незнакомыми людьми заниматься не намерен», — решил Гилберт, и попытался проснуться.
И, если пробуждение ему вполне себе удалось, то вот ощущение навязчиво бродящих по телу пальцев никуда не делось, да и латынь продолжала монотонно звучать. К тому же на пояснице явно кто-то сидел и, обернувшись и увидев Оза, Гилберт ничуть не удивился. А вот его занятие вызывало массу вопросов.
— Ты что творишь вообще?
Гилберт очень надеялся, что голос у него звучит не испуганно. Ну, может, чуть-чуть удивлённо, но не испуганно.
— Учусь, — безмятежно ответил Оз, старательно проводя рукой по его ноге. — Подколенная ямка, видишь?
— Не вижу, — огрызнулся Гилберт, которого всё происходящее медленно, но верно, убеждало в сумасшествии. Правда, надо было ещё проверить, кто конкретно сошел с ума: Оз или он сам.
— Ах да, — в голосе Оза слышалась явная насмешка, а настойчивые пальцы скользнули выше. — значит, будешь мне на слово верить. А вот тут у нас полусухожильная мышца...
— У тебя есть учебники.
Оз на секунду замер, но тут же с силой провёл по внутренней поверхности бедра. От неожиданности Гилберт поперхнулся вдруг ставшим слишком густым воздухом.
— Ты так старался ночью меня убедить, что ты лучше атласа по анатомии, что я согласился. Или ты не рад? Тонкая мышца... Она начинается, — пальцы скользнули к паху, — вот тут... Не сжимай ноги, мне учить неудобно.
Гилберт мучительно застонал, вжимаясь лицом в подушку.
— Не провоцируй меня! — предупредил его Оз. — Мне нельзя отвлекаться от учёбы, у меня сегодня экзамен.
За этот факт Гилберт ухватился, как за соломинку.
— Вот именно! Тебе уходить надо скоро...
— До будильника ещё пятнадцать минут и чем больше ты будешь сопротивляться, тем меньше я повторю. Ты же не хочешь, чтобы я плохо сдал, правда?
Большеберцовый тракт и ягодичные мышцы Гилберт осознавал уже плохо. Оз, прекрасно знающий о его чувствительности, не столько повторял материал, пусть и демонстративно издеваясь, сколько намеренно провоцировал.
Звонок будильника его истерзанные нервы восприняли одновременно как облегчение («Ну наконец-то») и ещё одну изысканную пытку («Так мало?»).
Оз с полным сожаления вздохом соскользнул с его спины и вытянулся рядом.
— Я не перестарался?
Гилберт, повернувшись к нему, смог только утешающе улыбнуться. Оз рассмеялся:
— Видел бы ты себя! Так разрумяниться!
— И вовсе я не... — щёки предсказуемо горели. — А, неважно. Когда придёшь... Покажешь, что на экзамене попалось?
Оз посерьёзнел: внешне, но лукавый взгляд всё равно его выдавал с головой.
— Сразу после экзамена мы идём к Мариусу, — напомнил он с плохо скрытой в голосе насмешкой. — Близнецы приехали из школы на каникулы и просто горят желанием познакомиться с «дядушками*».
Гилберт разочарованно застонал.
— Впрочем, — Оз призадумался, — Когда мы вернёмся... Если я к тому моменту билет не забуду, конечно...
С этими словами он погладил Гилберта по спине и, вскочив с кровати, помчался в ванную.
Гилберт проводил его взглядом и вновь уткнулся в подушку. День обещал быть очень долгим.

*Спасибо GF за ёмкое слово!

@темы: слэш, Pandora Hearts, фанфики мои

---

Так, вспомнить бы, где у меня на кухне включается что-то, кроме микроволновки. Конечно, старый-добрый фаст- и джанк-фуд вкусен, но пора бы вернуться к обычному рациону, а не работать, подкрепляясь растворимой лапшой и гематогенками. Как раз всё срочное сделано, время появилось.

@темы: еда, жизнь

---

Двойка треф

У меня такое ощущение, что моей рукой явно водил дядюшка Шео. Вы предупреждены.

Автор:  Victorian vigilante
Размер: мини
Персонажи: Оз, Гилберт; упоминаются Винсент, Лео и Ада.
Категория: джен, пре-слэш.
Жанр: ангст, местами недосюр, в какой-то мере AU
Рейтинг: G
Краткое содержание: не сходи с ума в одиночку, не выбирай двойку треф и всегда прислушивайся к советам.
Примечания: Слегка ООС; сюжетный ход позаимствован в одной из серий «Футурамы», атмофера позаимствована у МакГи.
Написано на Валентинову недельку. Свободная вариация на тему третьего дня: «попасть в нехорошую/опасную ситуацию и вместе выбираться».

Download Village Of The Doomed for free from pleer.com

Гилберт тасует карты — быстро-быстро, только мелькают перед глазами клетчатые рубашки, сливаясь в единое бессмысленное пятно.
— Тяни, — говорит он, протягивая Озу колоду.
Вытащить нужную карту — важно, очень; от этого зависит день, а то и целая жизнь.
Оз сжимает один из картонных прямоугольников пальцами и, зажмурившись до боли, выдёргивает его из колоды. Можно не смотреть — двойка треф.
Вся чёртова колода — двойка треф.
И она не встанет под ноги.

Падать вниз, прорывая облака, довольно весело. Если вдвоём, конечно же. В одиночку всё одинаково тоскливо. Цветные пятна на глазах рассыпаются в мелкие деревья, в осколки гор и стеклянных шаров.
Оз ловит маленькое облачко и отрывает от него мохнатый белый краешек.
— Они как сахарная вата, — говорит он, протягивая Гилберту такой же кусочек. — Точь-в-точь!
— В следующий раз сходи с ума как-то по-другому, — недовольно ворчит Гилберт, но облако послушно ест.
Оз смеётся, продолжая отщипывать клочки облаков и бросая их вниз, на рассекающий неподвижно-ленивые волны корабль. Они летят вниз снегом, снегом мягким и сахарным, нетающим, облепляющим корабль с грифоньей головой со всех сторон. И он тонет под их весом; ленивые волны смыкаются над мачтами, всё такие же неподвижные.
— Мы никак не упадём, Гил, — почти жалобно говорит Оз, когда все облака остаются наверху. Высоко-высоко, только некоторые клочки ещё пролетают рядом. — Что делать?
Гилберт пожимает плечами и сквозь ветер берёт его за руку.
— Проснись, Оз.

Оз раскрывает глаза в полной темноте и тянется к свече. Пальцы дрожат и зажечь её удаётся далеко не сразу.
Он сидит, мерно раскачиваясь, и мелко, неглубоко дышит. Чёртов Гилберт, Чёртов-чёртов-чёртов Гилберт, что он себе позволил?! Как он мог решить, что будет лучше уговорить Бездну забрать себя вместо Оза, кто ему позволил это сделать? Кто дал ему право решать, что так будет лучше, что жертвовать собой — хорошо? Кто разрешил ему оставлять Оза вот так: почти одного, на грани безумия.
Тяжело и тошно.
За окном буянит метель, липкая и заволакивающая окна. Оз встаёт с постели и, оставив свечу у кровати, на ощупь бредёт в гостиную.
— Ты должен был спать дольше, — говорит сидящий на диване Винсент, не отрываясь от какой-то дурацкой книги. — Легче стало?
Оз делает неопределённый жест рукой.
— Не очень.
— Снилось что-то?
Оз коротко кивает. Винсент хмурится.
— Я просил Соню увести тебя в сон без снов. И не благодари, — прерывает он уже открывшего было рот Оза. — Гилберт просил о тебе заботиться.
— Он сказал проснуться, — вдруг говорит Оз. — Странно, да?
Винсент единственный, кто смотрит на него сейчас без жалости. Озу и не нужна вся эта забота и вздохи за спиной. Ах, бедный, как он живёт, он ведь...
— Да ты и без того почти сумасшедший. Завтра ещё раз попробуем.

Стол огромный, чашки на нём — что дома, а торт посредине кажется огромным замком.
— Нам надо дойти до часов, — говорит появившийся из темноты Гилберт и обнимает Оза: быстро, легко и очень-очень тепло.
— Зачем?
Надо и надо, что вопросы плодить; но бесмысленная фраза уже сорвалась с губ и бессмысленной шестерёнкой повисла в воздухе. Гилберт улыбается одними уголками рта.
— Дойдём?
В конце-концов, думает Оз, после всего того, что они прошли, разве так трудно будет пересечь стол и добраться до часов?

Раз — с бортика чашки на плавающую по центру жидкого шоколада зефирину. Два — стоять, пока та не утонет. Три — спрыгнуть, не давая напитку великанов утянуть себя внутрь. Четыре — падая с краешка, утащить за собой Гилберта и вместе упасть на что-то мягкое: конфеты с суфле? Пробовать неохота. Пять — барахтаясь, оказаться под ним, и замереть на долю секунды, словно ожидая... чего-то. Шесть — неловко слезть с тарелки и отряхиваться от налипших на одежду сладостей.
— Давай помогу.
Гилберт чистый, совсем не испачкался. А впереди — ещё три чашки, в которых надо утопить зефиринки.
Часы застыли в секунде от пяти часов. Время пить чай никак не наступит.
— Они должны пойти?
— Да.
— И что для этого надо сделать?
Гилберт приподнимает его лицо за подбородок и наклоняется близко-близко.
— Проснись, Оз.

Лео, как он сам выражается, «заглядывает на огонёк» в тот же день.
— Даже после Сони? — удивлённо спрашивает он, выслушав рассказ Оза.
То, что из Оза каждое слово чуть ли не клещами вытаскивать приходилось, Лео ничуть не смущает. Главное, что всё-таки всё услышал, узнал.
— Может, к этому надо прислушаться?
— Я просыпаюсь, — говорит Оз, растирая по блюдцу конфеты с суфле. На них даже смотреть противно. — А потом всё опять.
Лео тяжело вздыхает: так, как может только человек, которого собеседник уже достал своей глупостью и нежеланием понимать очевидного.
— Мне тоже Элиот снился, — вполголоса говорит он. — Всё проснуться говорил. Даже когда я вроде бы и не спал.
— И что?
Лео хочет что-то сказать, но затем качает головой.
— Толку тебе говорить, всё равно не поймёшь, даже если я тебе это по буквам разложу. Сам осознаешь. Позже.
— А сейчас что делать? — отчаянно спрашивает Оз, которому не то что осознавать: засыпать неохота, да и живётся как-то по инерции больше.

— Может, проснуться? — заговорщицки улыбается Лео.

Оказывается, сидеть вот так, прижавшись спинами — прекрасное занятие. Жаль только, что раньше Оз его не ценил, а сейчас и не вернёшь уже.
Каменный замок впереди щетинится щупальцами.
— Нам туда не надо, да? — уточняет он больше для порядка, и крепко сжимает ладонь Гилберта, сплетая пальцы.
— Нет, — тихо говорит он. — Мы ждём корабль.
Корабль-не корабль, больше похожий на воздушный шар, плывёт сквозь волны сплошной пустой черноты.

— А куда мы летим?
Гилберт усмехается, закуривая сигарету. Они стоят на палубе, да только толку никакого: вокруг пусто, темно и почему-то очень жутко.
— Узнаешь.
— Когда проснусь, да? — раздражённо уточняет Оз.
— Именно.
Тонкий сизый дымок рисует в чёрном пространстве странные картины.

У Ады такой громкий голос, что Оз невольно морщится.
— Ты в порядке, братик?
Оз очень хочет заставить себя улыбнуться, но толку никакого, лицо его совершенно не слушается, да и тело тоже не в порядке. Он не может даже говорить и моргать. К горлу подступается паника.
— Ну же, братик, проснись!
— Ада! — раздражённо одёргивает её Винсент. — Не глупи!
— Но вдруг он проснётся? — говорит Ада, и в голосе у неё отчётливо слышны слёзы.
Оз хочет подать знак, что он в порядке, что он не спит, только паралич никак не отпускает.
– Гилберт разговаривает с ним уже месяц, — терпеливо, словно ребёнку, поясняет Винсент. — А толку? Как был в коме, так и остаётся.
Только тогда Оз слышит совсем рядом с собой тихое, захлёбывающееся дыхание
Я тут, я здесь! — хочет крикнуть Оз, но голос по-прежнему не слушается.
Зато глаза удаётся разлепить.
Сперва всё белое, словно молоко со снегом, и очертания различить сложно, а звуки отчётливы, как и раньше.
— Мистер Джонс? Доктор? — слышится голос Ады, заглушаемый стуком каблуков.
Винсент молчит, но выдыхает так резко, словно кто-то из него выбил весь воздух.
— Ты... мы выбрались, правда? — обеспокоенно интересуется Гилберт, суетливо касаясь лица Оза. — Ты меня слышишь? Видишь? Ты не можешь говорить? А моргать?
Оз согласно опускает ресницы, а затем поднимает, наблюдая за тем, как порхающие вокруг его лица пальцы обретают чёткость.
«Мы выбрались» — мысленно повторяет он. — «Мы.»
Винсент хмыкает. Стучат шаги.
— Пойду, задержу Аду, — говорит он с ухмылкой в голосе. — Пожалуй, мы с ней... да и доктор, наверное, тоже, немного лишние.
Дверь хлопает, а затем скрипит, приоткрываясь, и Винсент добавляет:
— Но долго я их не сдержу, вы же понимаете?
«Мы понимаем» — думает Оз.— «Уж мы-то точно.»

@темы: слэш, Pandora Hearts, фанфики мои, джен, G

---

Искала давно скачанный сериал - нашла самый первы арт, проассоциировавшийся с Лигеей. Жаль, не видно слепого глаза.

@темы: арты, где когда-то он звался Иваном Петровым (с)

---

Работы настолько много, что я, кроме неё, ничерта не успеваю. Проснулась, поела - за работу до вечера. Вечером вполглаза посмотрела кино и спать. Даже общаться сил нет, не то что запланированные фики писать.
Но это хорошо. Я и так почти три месяца сидела исключительно на мелочах, так что масштабные денежные заказы только радуют. Правда, я начала путать языки. От переработки.

@темы: жизнь

---

Воды опять нет. Я не могу вымыть голову после законченного перевода, я не могу написать подарок, потому что хочу спать, я не могу спать, потому что не воды и я не могу помыть голову. Вывод? Ждём воду и идём спать.

@темы: жизнь

---

Подобные объёмы французского я не читала уже лет пять.
Подобные объёмы технического французского я не переводила ещё никогда.

@темы: жизнь

---

Обычно праздничные, расставленные по квартире белые розы и лилии сейчас почему-то напоминают о больницах и кладбищах.
Пойду поубираю немного. Может, успокоюсь хоть как-то.

@темы: жизнь

---

Мои прекрасные.

Миранда, Тейн, Гаррус, Тали, Легион

@темы: арты, Mass Effect, о буднях задрота замолвите слово

---

Могу вычеркнуть из списка жизненных целей пункт "Убедиться, что меня выпустят из больницы и я смогу встретить Имболк дома."
Да, я дома и у меня есть целых полтора часа. И пустой холодильник. И Холл с Белл приедут, да. И Лесси. Может быть.

@темы: жизнь

---

Так уж сложилось, что на мне сейчас три квартиры - моя собственная, Холла с Белл и соседки, мадам Ягг, как я её называю. В своей я живу (ну логично), а у Холла и мадам Ягг присматриваю за цветами и зверьём.
Вчера хотела суп поставить. Гороховый. Захожу на кухню, смотрю на полку, гороха нет. Так, думаю, был же. Полкухни перерыла... Гороха нет, хоть ты тресни.
Но я же его видела!
А гороха нет. Думаю, что я, совсем ненормальная? Своими глазами же его видела.... И тут до меня дошло.
Горох я видела на полке у мадам Ягг, когда кошачий корм брала. А у меня гороха не было, хоть ты тресни.

---

Натолкнулась тут на весьма интересный пост. Ссылочка для тех, кто захочет проверить, не передёргиваю ли я или не искажаю ли контекст.

Мир мизогинии – гомоэротичен. Желание подавить социальное участие женщин на каких-либо должностях и позициях, и видеть на их месте мужчин, ставит под сомнение «естественную» гетеросексуальность мужчины. "Мужчина занимается пауэрлифтингом/бодибилдингом - красавчик, молодец, достоин уважения, мммм какой. Женщина занимается пауэрлифтингом/бодибилдингом - фу, не бабское дело, что она тут делает, не хочу это видеть; Мужчина занимает высокий пост и управляет другими - умный, значимый, готов подчиняться ему. Женщина занимает высокий пост и управляет другими - баба пытается мною управлять, не женское это дело, не хочу ей подчиняться;" Всё это примеры того, как мужчины готовы пускать слюну на других мужчин и отвращаться, когда видят женщин в таком же русле.
Половая связь с женщиной отнюдь не гласит о гетеросексуальности. Желание высвободить свою энергию, либидо, или, грубо говоря, сперму – это не признак любви к женщине. Если бы не существовало огромного социального табу на однополый акт, то, вероятно, мужчины бы делали то же самое с другими с мужчинами. Просто поинтересуйтесь тем, что часто происходит в тюрьмах, армиях, да и взгляните на это с исторической точки зрения, т.е. на Древний Рим, Древнюю Грецию, японских самураев и др. Везде в патриархальном обществе царило восхищение мужчин мужчинами и гомосексуальность.
Если мужчина любит женщину или женщина любит мужчину – никто из них не захочет видеть дискриминированным, ущемленным, обделенным или угнетенным любимого человека. Если такое желание есть, то это – не любовь. Это смело можно назвать лицемерием или потреблядством для личных, плотских и материальных утех.

Я даже не буду это комментировать, всё сказано за меня.

@темы: girlcrush

---

Обожаю Фиону. Она такая... такая...
Нельзя быть такой Фионой, в общем!

@темы: арты, Adventure time, двигающиеся картинки

---

Имя твоё

Я потихоньку прихожу в норму, кажется.

Фандом: Pandora hearts
Пейринг: Оз/Гилберт
Рейтинг: PG-13
Тип: слэш который старательно маскируется под джен
Жанр: modern-AU, драмоангст
Размер: мини
Описание: история о плюшевых игрушках с квадратными глазами и немного о том, как быть, если жить надо заново.
Примечания слегка утопичное AU; рейтинг за сам факт слэша и намёки; ОМП и ОЖП в количестве трёх штук; таймтревел и связанные с ним грустные моменты

Cкачать Оля и Монстр Голос бесплатно на pleer.com

Оз очень плохо спит — мечется и что-то неразборчиво бормочет, сбрасывает тяжёлое одеяло и неизменно замерзает под утро. Но как бы он ни крутился, терзаемый снами, дурацкая игрушка всегда лежит на своём месте и не сдвигается ни на сантиметр. Окно приоткрыто и из него струится сквозняк; не закроешь — душно так, что и одному впору задохнуться, а уж двоим и на один вдох не хватает.
— Тебе опять всю ночь кошмары снились.
Гилберт уже устал спрашивать, он просто повторяет то, что они оба знают. Оз измученно прикрывает воспалённые от недосыпа веки.
— Нет.
«Нет» — это что-то новое и, пожалуй, обнадёживающее. Было бы обнадёживающим, но только следующая фраза, слабо уроненная куда-то вглубь чайной чашки, не даёт облегчению даже проклюнуться.
— Не смог уснуть до утра. Считал... Сбился быстро, но всё равно не помогло.
«Кролики, — говорили Гилберту когда-то, — очень быстро бегают. Никогда не считай их, если хочешь уснуть. Растеряешься, будешь пытаться поймать побольше, сосчитать всё стадо, а там и утро.»
Озу эти простые истины неведомы.
— Почему не сказал?
— Я думал, ты спишь, — пожимает плечами Оз, слегка касаясь Гилбертовой ладони пальцами. — Хватит с нас и одного такого. Неспящего.
Подставить вместо «неспящего» слово «нелюдя» и скрытый смысл фразы не изменится. Но объяснять это в очередной раз нет никаких сил; вместо этого Гилберт коротко кивает в сторону комнаты, где ровно на середине кровати пялит в потолок зелёные квадратные пуговицы глаз толстый игрушечный кроль.
— Может, пора?
— Это тут ни при чём, — зло огрызается Оз, отводя взгляд.
— Это всегда при чём, — не соглашается Гилберт. — И ты это знаешь. Просто скажи: что толку, что ты себя винишь? И сам никакой, и меня мучаешь — и всё зачем? Из-за чего?
Оз беззвучно шевелит губами. Гилберт может даже на него не смотреть, всё равно знает все слова до последнего звука, до самого незначительного тона.
— Ты же знаешь, что с ними всё было хорошо. Даже в книгах об этом писали, помнишь? Не как о героях, от героя только и осталось, что ботинок и обломок чего-то деревянного, точно рукоятки.
— И перо, — тихо добавляет Оз.
— И перо, — покладисто соглашается Гилберт, слегка кривя уголок рта в брезгливой гримасе. — И то, Шерон настояла, чтобы ни слова о каком-то великом поступке не упоминалось, это в том письме было, ты должен помнить. Просто — было. Просто — сделал. Ты сам сказал, что она не могла бы сделать лучше, даже если бы очень сильно захотела.
— Не перед ними, — вдруг говорит Оз. — Перед тобой.
Гилберт сжимает зубы до боли. Это — новое, но далеко не неожиданное. Строго говоря, Гилберт со страхом ждал этих слов каждое утро.
— Нет.
— Я утащил тебя в эту воронку.
Гилберт помнил точно — он сам не разжал тогда руки, несмотря на все попытки Оза его оттолкнуть. Бездна вихрилась вокруг, растягивая временные нити, растворяя реальность, чтобы соткать вокруг новую, из ниток столетнего будущего.

* * *
— Дед вас до последнего дня ждал, — со вздохом сказал Мариус Найтрей, глядя на них, столь неуместных в своих старинных костюмах рядом с новейшим компьютером. — Всё говорил, что вы вернётесь. Это же он у места временной воронки велел построить музей. Семейное дело, говорил всем вокруг, реликвия, место памяти о событиях его юности, но мы-то понимали, что он знал, где вас ждать.
— Ждал? — уточнил Гилберт, глядя на висящий за спиной Мариуса портрет. — А сейчас?
Мужчина тяжело вздохнул.
— Он умер тридцать пять лет назад, и бабушка его ненадолго пережила — через семь месяцев следом ушла, угасла, как спичка. И оба просили одного — непременно дождаться вас. Мне десять тогда было — большой уже мальчик, хорошо запомнил. Да и как не запомнить, если в детстве дед о вас, мистер Гилберт, столько рассказывал!
Гилберт был уверен, что Оз, не отрывающий глаз от картины, так же чувствует себя не в своей тарелке, сидя перед их общим внучатым племянником, который к тому же был старше их почти в два раза.
— Бабушка вам вот это просила передать, — вдруг сказал Мариус, протягивая Озу резную деревянную шкатулку с замочком и небольшой ключ. — Тут письма: одно от неё и деда, а второе от покойной леди Рейнсворт. Вам так понравился портрет? Говорят, дед долго не хотел, чтобы его рисовали. Всё о проклятии говорил каком-то, только бабушка его в итоге убедила, что ничего не произойдёт.
Винсент действительно не любил, когда его пытались сфотографировать, так что представить, чего Аде стоило уговорить его позировать для портрета, особого труда не потребовалось. Гилберт с Озом переглянулись и синхронно рассмеялись, словно на секунду освободившись от всё ещё владевшего ими шока.

* * *
Письмо от Ады и Винсента, написанное двумя почерками, оказалось не столько письмом, сколько почти двухсотстраничной историей, начинавшейся почти сто лет назад словами «Теперь всё хорошо — наконец-то успокоилась Бездна и даже все семейные и недосемейные распри забылись разом. Вас, правда, нет; и я бы никогда не подумал, что буду надеяться на то, что мальчишка Безариус будет способен выбраться оттуда, куда вы попали, и поскорей» и заканчивающейся пронзительным: «Мы не дождались. Но вы выберетесь, ясно?!» тридцатипятилетней давности. А между ними — дни и годы, «Конечно, я не сомневаюсь в этом решении, но моя невеста меня порой пугает», «Шерон долго не могла прийти в себя, но ей это удалось, хотя... где бы она была, если бы не поддержка Лиама?», «Оскар — очень крепкий бутуз и зря Винсент так переживал и нёс ерунду о проклятиях и красных глазах», «Лео ходит мрачнее тучи и пытается объяснить своему преемнику, что многие традиции времён Сабрие — не более чем суеверия, но он больше верит книгам, чем старшим», «Заставить Элли нарядиться в платье сложнее, чем объяснять королю, зачем ставить у временной воронки музей; эта девчонка предпочитает меч иголкам и я не знаю, почему Ада ей всё это позволяет (а сверху, уже другой рукой: «Можно подумать, это я с ней по воскресеньям устраиваю тренировочные дуэли! Будь последователен!»). Столько прожить и ждать, всё равно ждать, даже понимая уже, что не дождёшься — такое было жутко представить даже Гилберту.
Оз читал, то и дело смаргивая непрошеные слёзы, но молчал — да и что тут скажешь? Пережить такое повторно, только в десять раз дольше: разве Оз об этом думал, запирая воронку, позволяя ей выпить все силы? Разве Оз вообще думал о чем-то, кроме того, что это просто надо сделать? И — если уж совсем откровенно — разве сам Гилберт, цепляясь за него в безуспешной попытке вытащить, размышлял о том, к чему это может привести?
Нет. И не стал бы, даже если бы была возможность.
Письмо Шерон было куда суше и строже.
«Ни слова о вашем героизме, — писала она. — Я думаю, господину Озу было бы неприятно, если бы его принимались величать на улицах, так что лучше было бы проконтролировать это сразу. Но совсем скрывать вашей роли в этих событиях я не буду.»
Ничего принципиально нового она не сообщила, ничего такого, чего не написали бы раньше Ада с Винсентом, да и писала Шерон коротко и в основном по делу, но письмо всё равно было неимоверно тёплым и грело душу.
Грело бы, если бы не осознание того, что письма — это всё, что осталось от старых друзей.

* * *
Пожалуй, если бы не Оскар с Элли, дружно взявшие своих дядюшек — даром, что те им во внуки годились — под крыло, осваиваться в новой жизни было бы гораздо труднее.
Всё было новым: практичная одежда и свободные нравы, стремительно развившаяся техника и выросшие стеклянными лесами города. Даже праздники, при всём стремлении соблюсти их традиционную форму, изменились.
Впрочем, только внешне. Конечно, тогда, сто лет назад, даже самые фривольные девушки не позволяли бы себе одевать столь откровенные костюмы, а парочки — так свободно плясать под странную музыку, напоминающую не столько привычные вальсы и мазурки, сколько слегка упорядоченный городской шум. И казалось, что пол танцующих значения не имел: все вперемешку, две девушки столь близко, что никакими дружескими намерениями их не оправдаешь.
Оз, сбежавший куда-то почти сразу после того, как начало смеркаться, обнаружился сидящим на краю фонтана, с мокрой от брызг одеждой.
— Давно сидишь? — поинтересовался Гилберт, аккуратно садясь рядом и с любопытством бросая взгляд на что-то, что Оз цепко сжимал в руке.
— Относительно, — пожал плечами он, не отрывая глаз от носков собственных туфель. — Всё такое непривычное, что мне захотелось спрятаться. Странно, да?
— Мне тоже, — признался Гилберт.
Шумно, страшно, пугающе многолюдно. Карнавал, несомненно, праздник людный, да только что в людях толку, если знакомое лицо — пусть даже и самое близкое из всех возможных на свете — всего одно, причём не только на празднике, но и в мире вообще.
Оз ещё немного помолчал, глубоко вдохнул, словно набираясь сил и негромко сказал:
— Я подумал, что лучше, чтобы ты знал. То есть, я знаю, что это звучит странно, и ты можешь быть этим недоволен, или испугаться, или расстроиться, я даже не знаю, что именно, всё это не будет неожиданностью, но всё равно сказать надо, ведь так? Мы тут живём и уже даже привыкли, что ничего не будет, как прежде, а тут я со всем этим, пусть даже оно и в порядке вещей сейчас, но ты-то не сейчас, верней, сейчас, но... Ладно, всё равно ты рано или поздно узнаешь.
Он вновь умолк; взгляд у него был странный — расфокусированный, задыхающийся и какой-то бесконечно заблудившийся. Гилберт молчал: не то не знал, что сказать, не то растерялся от сумбурных слов; в любом случае, это оказалось самым правильным решением.
— Ты знаешь, что ты мой друг, — продолжил Оз после этой короткой заминки и разжал ладонь, на которой слегка шевелились от лёгкого ветерка волоски кажущегося тёмно-синим в неверном свете фонарей пера. — Но, вообще-то, не только. Я не знаю, как это назвать, всё боюсь скатиться в безграничную обозначенную словами пошлость. Я не знаю таких слов.
Гилберт усмехнулся, накрывая перо собственной рукой и склоняясь ближе, почти касаясь губами лба Оза.
— Зато я знаю. Я тебя люблю. Ты это хотел сказать?
Оз рвано вздохнул и сжал его пальцы.
— Да. Или нет. Этого слишком много и слишком мало.
Всё же в последнее время Оз приобрёл привычку слишком много размышлять, даже в самых неподходящих ситуациях.

* * *
Оскар настоял на учёбе. Каким чудом он ухитрился добыть им документы, было известно только ему и ехидно посмеивающейся Элли. Причины, по которым она пребывала в столь хорошем настроении, прояснились быстро.
— Безариусов, мистер Оз, нет уже сто лет, последним носителем фамилии была ваше сестра и моя мать, — пояснил Оскар в ответ на возмущенную гримасу Оза. — Вы официально погибли, даже влияние отца не убедило этих бюрократов в обратном. К тому же, поверьте мне на слово, если бы хоть кто-нибудь узнал о том, что вы живы, вам бы не дали покоя. Просто примите это и будьте частью семьи.
Оз скривился, но бумаги, документирующие жизнь О. Найтрея от рождения до восемнадцати лет, принял.
Со временем правота Оскара только подтвердилась. С новой фамилией оказалось проще жить: к Озу несколько раз цеплялись мальчишки, восхищённые его сходством с прославленным Озом Безариусом и только демонстрация свежеполученного студенческого вкупе со страдальческим подтверждением того, что его правда назвали в честь участника событий столетней давности помогали от них сбежать.
Идея с обучением в престижном университете принадлежала Элли.
— Вас никто не заставляет, конечно, — вкрадчиво говорила она, становясь похожей на своего отца. — Но что толку сидеть и просто привыкать? Ищите себя, вдруг сложится?
И они искали, ворошили книги и мучали частных учителей, пораженных тем, насколько устарели знания их учеников. Но мир настолько изменился, был настолько труден, что даже просто выбор оказался почти непосильной задачей, но они справились.
Оз, словно стараясь помочь всем и спасти целый мир (точно одного раза было мало — мысленно фыркал Гилберт, перетаскивая уснувшего над книгами бывшего Безариуса в их общую кровать), твёрдо решил, что его призванием непременно должна быть медицина.
Эта самая кровать — верней, превращение её в общую, — была едва ли не поводом для первой ссоры.
Оз словно боялся сближения, боялся открыться больше, чем сам считал нужным — даже сейчас, после всего произошедшего. Но оставлять его наедине с кошмарами Гилберт не намеревался.
Компромисс материализовался в обличье игрушечного кролика со смешными квадратными пуговицами вместо глаз. Он лежал посреди постели и убрать его мог только сам Оз — когда захочет, естественно.
Только вот сам Гилберт и не подозревал, сколько раз Оз поднимал игрушку лишь затем, чтобы, поразмыслив, положить её обратно.

* * *
После подготовительных курсов при университете Оз едет домой исключительно на метро. Ему нравится метро больше, чем любой другой вид транспорта, даже больше, чем раньше нравились поезда.
«Ты ни в чём не виноват», — стучат в голове слова Гилберта. Весь день стучат тонконогими серебристыми молоточками.
«А вот виноват!» — упрямо думает Оз, поднимаясь по забавной движущейся лестнице к выходу наружу. — «Уже в том, что утром сказал, виноват.»
На улице дождь и болото, так что пятнадцать минут до дома, где они живут, превращаются в игру, в которой надо отпрыгивать от проносящихся мимо машин. О том, что идти можно и отдалённому от проезжей части тротуару, равно как и о том, что утром всё-таки надо было брать зонт, Оз не думает.
От двери до двери — двенадцать ступенек и двадцать шагов, Гилберт открывает после третьего стука и седьмого покачивания с носков на пятки.
— Ты сегодня долго, — говорит он, пропуская Оза в коридор.
— Поставили дополнительную лекцию, зато завтра я свободен. Можем куда-то сходить.
— Переоденься сперва, — ворчит Гилберт. — И поешь, а потом уже поговорим.
Оз коротко кивает и вешает промокшую куртку на её законное место.
Переодевшись, он осматривает комнату и вдруг думает, что для полного признания собственной неправоты ему не хватает одной крошечной детали.
Гилберт смотрит на него такими же квадратными глазами, как у кролика, которого Оз старательно прижимает к себе.
— Я подумал, — говорит он, — и решил, что эта зверушка совершенно лишняя.
И от того, как у Гилберта сбивается дыхание, на душе становится очень сухо и — наконец-то! — спокойно, а где-то внутри шевелится понимание того, что завтра они вряд ли куда-то пойдут.
Оз отбрасывает игрушку и смеётся так, как не смеялся уже сто лет.

@темы: слэш, музыка, Pandora Hearts, фанфики мои, PG-13

---

Увидела тут киноприключение-2015, решила поучаствовать.

список фильмов

1. Фильм, который длится 3 и более часов
2. Фильм, считающийся классикой кинематографа
3. Фильм, снятый по книге
4. Фильм, вышедший в этом году
5. Фильм с цифрой в названии
6. Фильм, режиссеру которой нет 30 лет (или на момент съемки не было 30)
7. Фильм, главные герои которой - не люди
8. Комедия
9. Фильм, снятый женщиной
10. Триллер
11. Фильм, название которого состоит из 1 слова
12. Киноальманах
13. Фильм, действие которого происходит в другой стране
14. Документальный фильм
15. Первый фильм известного режиссера
16. Фильм с любимым актером, который вы еще не смотрели
17. Фильм, который вам порекомендовали друзья
18. Фильм, получивший "Оскар"
19. Фильм, основанный на реальных событий
20. Фильм из самого низа вашего “на посмотреть” списка
21. Фильм, который любит кто-то из вашей семьи
22. Фильм, который вы боитесь смотреть
23. Фильм, которому уже больше 100 лет (или можно более мягкий вариант - 80, например, чтобы хоть звуковое)
24. Фильм, который вы выбрали благодаря постеру
25. Фильм, который видели все, кроме вас
26. Байопик
27. Фильм, длящийся менее полутора часов
28. Фильм, в названии которого есть антонимы
29. Фильм, действие которого происходит в месте, которое вы всегда мечтали посетить
30. Фильм, вышедший в год вашего рождения
31. Фильм с плохими отзывами
32. Трилогия
33. Фильм вашего детства
34. Фильм с любовным треугольником
35. Фильм, действие которого происходит в будущем
36. Фильм, действие которого происходит в старшей школе
37. Фильм, в названии которого есть цвет
38. Фильм, который заставила вас плакать
39. Утопия/Антиутопия
40. Фильм о магии
41. Фильм, снятый по комиксу или манге
42. Фильм с актером, которого вы еще нигде не видели
43. Фильм, который вы давно собирались посмотреть
44. Фильм, действие которого происходит в вашей стране
45. Зарубежный фильм с субтитрами
46. Фильм, действие которого происходит на Рождество
47. Фильм по пьесе
48. Запрещенный фильм
49. Сериал
50. Фильм, который вы не смотрели полностью

Шагов пройдено: 0/50
Сейчас смотрю: -
Список просмотренного: -

@темы: эти люди на большом экране

---

Подумываю тут о смысле искать контакт с одним человеком. В принципе, я не особо против общения, но в его поведении есть что-то, что меня сильно напрягает. А это не есть хорошо, я своей интуиции привыкла доверять.
Вчера звонил Холл. Обещал быть 29-го.

@темы: жизнь

---

Автор весь текст фика писал "Лиззи", чтобы в конце назвать героиню "Елизавета".
У меня нет слов.

@темы: что. тут. происходит?

---

Гайя

Бессмысленная зарисовка без сеттинга. Смиритесь!

Рейтинг: PG-13
Жанры: Фемслэш (юри), Романтика, Мистика, Повседневность
Размер: Драббл, 2 страницы
Описание: Когда Гайя проходит мимо, у Руты дрожат руки.
Посвящение:Для Фло. За всё.

Когда Гайя проходит мимо, у Руты дрожат руки. Это опасно, очень опасно, особенно если Рута делает стойку. Она один раз уже упала так, прямо Гайе под ноги.

Потому что, чёрт побери, Гайя не должна проходить мимо.

* * *
Перед самым выступлением Гайя сбегает за шатёр и сидит там, свесив ноги за край света. Любой другой бы сразу после такого умер, но Гайя — Спящая, у неё на лице пышная белая пена кружевной маски.

— Эй, — тихо говорит Рута, опускаясь рядом с ней на колени. — Ты же не уйдёшь, правда?

Гайя тихо качает головой, ленты на её запястьях дрожат в такт сердцу Руты.

— Некуда, — не говорит, а обозначает губами она.

Рута улыбается одними уголками губ — потому что Гайя права, Гайя чертовски права, идти им всем действительно некуда, потому что все они — изгнанники и беглецы, спрятавшиеся в этом забытом публикой цирке. Только вот беда, Гайя — Спящая. Гайя пришла сама, и идти ей есть куда.

За край света, туда, где обычные глаза видят лишь плотную, пульсирующую пустоту.

* * *
Их зрители давно мертвы, на сиденьях пыль и труха, но ежевечернего представления никто не отменял. Гайя танцует в вышине: черные и белые ромбы трико сливаются со светом звёзд из дырявого купола, бубенцы на туфлях звенят, пепельные пряди щекочут Руте нервы.

Она выступает шестой, после Эстер и её серебряных львов. А Гайя — вторая, а это значит, что Рута может зажать её где-то в углу шатра и жадно целовать, ощущая закрытыми веками нежность тонких кружев маски.

Гайя всегда позволяет себя целовать — именно позволяет, знает Рута, но отказаться от этого не в силах. И не хочет, не может перестать заполнять перерывы между выступлениями именно так.

На сцену Рута выходит с опухшими губами и оглушительно колотящимся сердцем.

* * *
Впервые Рута сняла с Гайи маску в тёмную ночь ноября, когда небо над цирком трескалось ослепительными вспышками, а пустота за краем света почти ощутимо гудела. Рута гладила её бледные веки и светлые ресницы, рассматривала лицо, словно вырезанное талантливым скульптором, и молчаливо упрашивала открыть глаза.

Веки Гайи дрогнули под утро, и Рута застыла, глядя на неё.

Взгляд без зрачков и радужки, сплошная пустота, окрашенная золотом.

По щекам Гайи текли слёзы: алые, точно раздавленные вишни, и Рута пальцами прикрыла ей веки.

Она никогда больше не пыталась уговорить Гайю взглянуть на неё.

* * *
Матеуш пришёл к ним в декабре, весь заснеженный, точно с сугробом на плечах, и в франтовских синих перчатках. Ловкий фокусник и иллюзионист, он был тих и молчалив, большую часть времени сидел где-то в углу.

Руту разбирало любопытство: кто же он, откуда пришёл, но такое в цирке не спрашивали. Пришёл да и пришёл, выступать или по хозяйственной части помогать может? Вот вам и весь сказ, а больше знать не надо.

А после выступления, когда летучие мыши тревожили прах зрителей, Рута застала их с Гайей в тёмном закутке у самого края света. Гайя сидела, покачивая ногой, и пустота съедала звон бубенцов на чёрной туфле, а Матеуш сидел за её спиной и сплетал пышные пепельные пряди в толстую косу.

Рута вздрогнула, захлёбываясь неожиданно загустевшей ночью, и спотыкаясь о ветер, побежала внутрь.

* * *
Гайя — как ожидаемо! - пришла только под утро.

- Глупая, глупая Рута, - тихо шептала она. - Милая, глупая Рута.

Матеуша не нашли: ни в тот день, ни в любой другой. Только вечером Рута заметила у того места на краю, где любила сидеть Гайя, порванную синюю перчатку.

@темы: фанфики мои, PG-13